Новый человек в царской России и Советском Союзе до 30-ых годов ХХ в.
Российская концепция нового человека происходит из шестидесятых годов XIX века. С самого начала она была связана с радикальными движениями, стремящимися изменить состояние вещей, признанное несправедливым и неправильным. Такие лица, как П.Г. Заичневский, П. Ткачев, С. Нечаев, и особенно Н. Чернышевский и его книга Что делать? оказали не меньшее влияние на будущих организаторов переворота в России, чем классики коммунизма. Сочетание детерминизма и желательного мышления привело к попытке воплотить теорию в жизнь. По мнению В. Ленина, И. Сталина и их экзегетов, переопределению должны были подвергнуться все аспекты, описывающие человека. У нового человека было другое чем до сих пор отношение к труду, семье, культуре и ху- дожеству, он представлял собой новый тип нравственности и образа мышления. Личную жизнь заменил на полную и безоговорочную преданность делу революции, коллектива и борьбе за прогресс. Благодаря освобождению от метафизического отчуждения и искусственных правил, определяемых прежней культурой, достигал недоступной до сих пор гармонии с миром. Верил в неограниченные возможности науки, человеческого ума и возможность поднять homo sapiens на вершины, в направлении сверхчеловека. С вре-менем в сталинские годы его формула начала изменяться. В реальном мире никогда он даже и не приблизился к идеальной модели.
New man in the tsarist Russia and in the Soviet Union till 1930s
The Russian concept of new man comes from the 1860s. From the very beginning it was associated with radical movements wanting to change the existing order which they believed to be unjust and fl awed. Such people as P.G. Zaichnevsky, P. Tkachov, S. Nechayev and, especially, N. Chernyshevsky with his book What is to be done? made no less an impression on
the later authors of the Russian revolution than did the classics of communism. A combination of determinism and wishful thinking led to an attempt to put theory into practice. According to Lenin, Stalin and their exegetists, all spheres describing man were to be redefi ned. The new man had a different attitude to work, family, culture and art, and presented a new type of morality and mentality. He replaced private life with a total and unthinking devotion to the cause of revolution, the collective and the fi ght for progress. Thanks to the liberation from metaphysical alienation and artifi cial rules set by the existing culture, he would achieve a harmony with the world that was hitherto beyond his reach. He believed in limitless potential of science and of human mind, and a possibility to raise homo sapiens to great heights, to the level of superhuman race. With time, during the Stalinist era, this formula began to change. In the real world, it never even came close to the ideal model.